На честном слове

Мы сидим с Владимиром Сергеевичем Сиротиным около металлической буржуйки нехитрой конструкции, которая отапливает не только зерносклад, но и столовую, где зимой питаются рабочие КФХ, и рассуждаем, какими качествами обладает сорокалетний Слава Кузьмин.

– Он лидер. Хорошо налаживает контакт с людьми. Но опять, этот контакт можно наладить с тем человеком, который хочет тебя понять. А если не хочет? Справедливость опять-таки ему присуща.

– Как человек, его воспитавший, скажите, вам за него когда-нибудь было стыдно?

– Ни в коем случае. Есть, конечно, у него недостатки, но они у каждого из нас есть, спору нет. Плохого про него ничего не скажешь.

Сильно сдавший за последнее время Сиротин, которого одновременно с Виктором Ивановичем Иванушкиным, главой администрации Галаховского МО «добивает» Барсукова (думаю, это одна компания, отрабатывающая заказ), одет в обычную душегрейку и резиновые галоши. В своих статьях выпускница лесфака Саратовского сельскохозяйственного института Барсукова превратила его чуть ли не в Дона Вито Корлеоне, хотя всё, что он нажил, находится в зоне видимости и диаметрально противоположно тому, что описывает в своих «опусах» она.

Как и Иванушкин, журналист работает, не заботясь о достоверности, описывает богатые «особняки», принадлежащие семейству, на фоне которых «дома простых земледельцев кажутся убогими», и даже сауну, в которой якобы беззастенчиво плавают подкупленные нашими фермерами представители правоохранительных органов. При этом Кузьмин, которого губернатор Валерий Васильевич Радаев летом 2014 года награждал как «наиболее активного инвестора года», называется «местным царьком», вызывающим у крестьян «рабское смирение». А Сиротин, оказывается, «богател год от года благодаря хитрости и теперь его имущество исчисляется десятками миллионов». Такое ощущение, что человек не знает, сколько стоит современный трактор или комбайн.

Ну и как же в таких статьях обойтись без благого назидательного пожелания? «Пора бы не попадаться в схемы местных богатеющих землевладельцев, которые стали почему-то очень уж похожими на помещиков времен крепостного права».

Когда от избытка чувств слов уже не хватает, Надежда Васильевна либо повторяет всё то, что уже было написано в предыдущих статьях, с теми же самыми цитатами из Владимира Путина, либо переходит прямо на какой-то ментовско-бандитский сленг: «потому и называют крестьян сегодня терпилами».

…Шестидесятипятилетний Сиротин, воспитавший пятерых детей, таких слов и знать не знает. Его можно назвать каким угодно: скромным, непьющим, терпеливым, немногословным, осторожным, мудрым, экономным, рачительным, трудолюбивым, но только не хитрым. Что же это за хитрость такая: отслужить пять лет мичманом на подводной лодке, иметь двухкомнатную квартиру в поселке Видяево Мурманской области и вернуться на родину, чтобы устроиться простым бригадиром в родном колхозе?! «А все потому, что деревня тянула», – объясняет мой собеседник.

После Славновки с семьей перебрался в Упоровку, где был для его ребятишек детский сад. В колхозе «Путь Ильича» устроился работать электриком, потом заместителем председателя по кормам. Поступил заочно учиться в сельскохозяйственный институт, трудился главным агрономом. Жизнь вроде бы наладилась, но тут от рака умирает жена, и он остается один с двумя детьми на руках.

И опять, как бы себя повел хитрован? Вряд ли бы стал связывать свою жизнь с тремя чужими детьми. А он заменил им родного отца. Да так, что они портретами Владимира Сергеевича со стихами и пожеланиями обвешали все амбары и ангары в хозяйстве. Сергей, Катя, Людмила, Вячеслав, Татьяна и теперь уже их дети – вот истинное богатство этой семьи, а не какие-то там машины и дома. Неудивительно, что Слава Кузьмин мгновенно оскорбляется, когда о Сиротине отзываются неуважительно, – настолько этот человек настоящий, без примеси. А дети, как лакмусовая бумажка, сразу определяют, что почем.

Любимое слово подводника Сиротина, если хотите знать, – «бардак». Им определяется то, с чем нельзя мириться и невозможно жить. «Меня бесит пьянка, я не могу терпеть», – искренне признается он. В начале девяностых Владимир Сергеевич со своей второй супругой, Ниной Александровной, и детьми переезжают в поселок Юбилейный. Мера эта во многом вынужденная, чтобы уклониться от прямого конфликта с председателем колхоза «Путь Ильича», шибко пьющим… Виктором Ивановичем Иванушкиным. Трезвый работящий ответственный Сиротин был для него прямым конкурентом, поскольку люди видели, кто на что способен. И сравнивали.

Тогдашний руководитель района Сутягин, который, поговаривают, тоже страдал известной русской болезнью, сплавляет Сиротина в разваленный совхоз «Земледелец». Бывшее восьмое отделение совхоза «Индустриальный» на тот момент де-юре имело 9 300 гектаров земли и больше ничего. При Сиротине за год появились своя маслобойка и мельница, и его сын Слава Кузьмин на военном автомобиле «Урал» снабжал отличной мукой все окружающие населенные пункты вплоть до Аткарска. А вечерами возвращался в кассу с налом, чтобы утром отправить машины в район за соляркой и запасными частями.

Если директор не мог полностью выдать своим рабочим зарплату, везли из Балашова бартер: колбасу, вермишель, сахар, чай-заварку, кофе и прочее. Никто не бедствовал.

Но через четыре года председателя ТОО Сиротина снимают. Вернее, он сам решил уйти, предложив вместо себя главного агронома хозяйства Анатолия Федоровича Иванова, тот громче всех выступал против.

Ситуация точь-в-точь как сейчас – приезжают из района на планерки неизвестные люди и начинают гундеть: он плохой, потому что почти полностью извел животноводство. А Сиротин просто хорошо умеет просчитывать возможности предприятия и налаживать дисциплину. Но порядок не всем нравится.

В общем, весной 1995 года двадцатилетний Вячеслав, который работал у отца бригадиром полеводческой бригады, в знак протеста из хозяйства уходит к фермеру. Работает на тракторе и комбайне. А Владимир Сергеевич как ни в чем не бывало, словно и не было принародного унижения, смиренно идет работать на должность механика по трудоемким процессам. На ферму. В навозную жижу.

– У вас что, совсем нет характера?! – удивляюсь я.

– Характер есть, – не соглашается Владимир Сергеевич.

– Угадать трудно, переубедить невозможно, – подтверждает Вячеслав. – Когда он рассказывает, что благодаря подсолнечной шелухе мы все будем отапливаться и техника будет стоять на хранении в тепле, я сильно сомневаюсь. Тем не менее, сейчас мы даже в лютые морозы находимся в теплой мастерской и нам тепла на всё хватает.

Говорит мало. Пересказать не может. Жаловаться тоже. Но если задумал, сделал.

Да, он из директоров пошел ремонтировать транспортеры навозоудаления, чем я лично был очень недоволен.

– Прямо библейская какая-то история: ударили по одной щеке, подставил другую.

– А как можно было поступать по-другому, если у нас ничего не было? Ни техники, ни машин, ни домов, стояли только одни остовы. Был один мотоцикл на двух колесах.

…Несмотря на то, что фермерством всегда был болен Владимир Сергеевич, Вячеслав его на несколько лет опередил. «Он молодой, вот пусть сам и впрягается», – рассуждало старшее поколение. Никто не думал, что добитая до основания Упоровка в 2002 году придет к Сиротину на поклон, чтобы тот народ не бросал. Почти неделю к нему ходили «сваты», а он не знал, с чего начинать: то ли с останков бывшего СХПК, то ли со скелета вновь образованного КФХ.

Понимаю, что это читается как сюрреалистический сюжет, но Сиротин приходит на место… Виктора Ивановича Иванушкина, который к тому времени по уже названной причине становится чуть ли не инвалидом.

И опять, как это у русского народа принято, жалеют не трудолюбивого скромного труженика, а пьяницу, у которого к тому времени удаляют часть желудка. Ходят слухи, что бывший глава администрации Екатериновского района Александр Васильевич Курбатов сердобольно призывал руководителей хозяйств сброситься и «горемыку» подлечить.

В результате по иронии судьбы Владимир Сергеевич Сиротин становится своего рода кризисным управляющим в Упоровке (находится от Юбилейного в восемнадцати километрах), а завязавшего, наконец, с питиём Виктора Ивановича Иванушкина назначают командовать всем Галаховским муниципальным округом. Во как! Такой сюжетец ни один писатель сочинить не сможет.

В 2003 году Сиротин организовывает собственное КФХ, в котором сейчас обрабатывается почти пять тысяч гектаров земли. С Вячеславом у него разные КФХ, разные бухгалтерии, разная техника и даже разные сельскохозяйственные культуры. И характеры у них тоже разные.

– Скажи, он ведь не родной твой сын, почему у вас всё так складно получилось?

– Потому что мы дельные мужики. Сергеич не сможет объяснить, давай лучше я, – прерывает наш разговор Вячеслав. – Когда мать вышла замуж за Сергеича, я впервые увидел, что в доме может быть ванная, титан, горячая вода. Что можно самим выкопать большой фундамент и построить хороший сарай, в котором будут стоять коровы. И даже можно продумать систему навозоудаления. Я сорвал себе спину еще лет в десять, потому что надорвался выбрасывать навоз в окно сарая.

Сиротин меня научил, что твоё есть твое и никогда нельзя брать чужого. Если ты вдруг что-то нашел и взял, завтра ты столько же и потеряешь, если не больше. Мне этого не хватало, и я впитывал от него как губка.

…Мой любимый писатель Владимир Солоухин писал: «Чувство нежности, жалости, жадности, любви, горя, тоски, грусти, скуки, раскаяния, страха, гордости, возмездия – все эти чувства для всех людей «на вкус» одинаковы». Поэтому я не верю, что моя коллега Надежда Барсукова, которая посвятила семье Сиротиных-Кузьминых четыре огромных изобличительных материала, не могла не почувствовать мощь той правды, которая исходит от главы семейства. Они не безгрешные, но они и не «царьки, которые в страхе держат всю округу». Тогда зачем весь этот изобличительный пафос? А вот зачем, как мне кажется.

Для таких как Иванушкин и Барсукова, Сиротин плох уже тем, что ни от кого не зависит. Ему не нужны ни блат, ни связи, и почетные грамоты областной думы, к примеру, для него не являются смыслом жизни. Он платит за земельные паи столько, что люди со всей округи телефон обрывают с просьбами забрать их доли к себе. Он создал такие условия для своих рабочих, а их у него около сорока, что те уже построили в Саратове четыре квартиры для своих детей. Хотя сам Владимир Сергеевич не построил. И Вячеслав Петрович, который недавно женил своего старшего сына, тоже не построил. Люди, работающие у Сиротина, регулярно лечатся в санатории (в этом году пятеро были в Пятигорске, четверо – в Крыму) – он всем оплачивает дорогу и путевки. Один рабочий с женой отправился в турпоездку посмотреть Казань. Молодые ребята за счет хозяйства посещают города России, тот же Санкт-Петербург.

– Не накладно ли для хозяйства? Сам-то только в газетных публикациях барствуешь.

– А пусть. Люди после таких поездок лучше работают.

Этот пример разъедает порядки «крутого» соседа Ратачкова, который только и успевает, что каждые пять лет перерегистрировать собственные предприятия, хуже серной кислоты. А тут еще Виктор Иванович Иванушкин в своё время хорошую «рекламную компанию» провел – нам пенсионеры не нужны, идите, куда хотите. Из-за его медвежьей услуги от ООО «Агро-МТС», или как оно там тогда называлось, сразу ушло свыше десяти человек.

Добавьте сюда такую «наглядную агитацию», как общая дробилка и общий склад. Местный эксклюзив, убийственный аргумент. Сиротин никому натуроплату не развозит, чтобы во дворах крыс не разводить. Если человеку надо, он предупреждает бригадира, заходит и набирает дробленки, сколько ему надо. А затем везёт домой. Мешок так мешок, два – значит два. Надо больше – бери больше. Никаких унижений, никаких дополнительных просьб. И никто не ограничивает.

Будь хоть супер-писакой, сочиняй хоть самые крутые конспирологические пассажи про то, как Сиротин перехватывает оголодавших пенсионеров–владельцев земельных долей, а против таких козырей честно не выиграть.

– Да, – говорит Владимир Сергеевич, – я может, и виноват, но только в том, что людям всегда больше давал. Две тонны зерна, два мешка муки, десять литров подсолнечного масла на один земельный пай.

Щедро? Нормально! И при этом Сиротин с самого начала не стал платить незаработанных денег. «Мужики, – говорил он своим рабочим. – Для меня не проблема дополнительно заплатить по 10 тысяч рублей, но они не заработаны.

Я не могу против этого идти, я не отдам». Три месяца люди бастовали, но Владимир Сергеевич не сдался. Зато в конце года, когда надо было получать окончательный расчет, со всеми шок случился. С тех пор никаких вопросов, как бабка отшептала. У людей появилась уверенность, что и с оплатой труда, и со всем остальным будет всё по-справедливости.

Сиротин и Кузьмин двумя скреперами в Упоровке поправили плотину пруда, который делил село на две части. Дело доходило до того, что в непогоду дети боялись через размытую плотину ходить в школу. Районное начальство расписалось в собственной беспомощности, а эти два чудака сделали.

Второй пруд Сиротин взял в аренду сроком на 15 лет с правом выкупа, запустил рыбу. Туалеты установил, беседки поставил, чтобы прятаться от солнца и непогоды. Сутки отличной рыбалки стоят 250 рублей, причем женщины и дети от платы освобождены. Для деревенских отдых вообще бесплатный. Цивилизация!

А люди не дураки, они всё видят и сравнивают. Поэтому единственный способ победить таких, как Владимир Сиротин, – очернить, оболгать, извести морально.

Светлана ЛУКА