Логотип газеты Крестьянский Двор

Второй Сверху 2

Александр Харченко: Западный путь не для нас

– До монастыря я был интеллигентным человеком, а после монастыря стал хамом. Потому что коллектив был пролетарским…

– Это вы так про батюшек?

– Пришел-то я туда не батюшкой. Я заболел в 1989 году и пришел в монастырь фактически умирать. Мне пятнадцать лет никто диагноз не мог поставить. В подсобном хозяйстве моя карьера началась с должности истопника. Вы даже не представляете: я любые печи могу затопить любыми сырыми дровами от одной спички. В этом смысле перед вами профессионал высочайшего класса.

Поскольку я как специалист по восточным языкам там не был нужен, об меня ноги вытирали все кому не лень, потому что я был больным и безответным. Надо мной только и делали, что смеялись. Года через четыре я оклемался, поступил заочно учиться в сельскохозяйственный техникум, а ещё года через два я мог орать через полхозяйства и русскими разговорными словами подымать энтузиазм. С вольнонаёмными работниками нельзя было по-другому.

Потом я встретил агронома-кандидата наук и выяснил, что кандидат наук может и не быть успешным агрономом. Года два он у нас учился выращивать овощи, хотя в институте на них специализировался. Потом он вдруг уволился, и я остался один на один с производством, а также хохлушками и молдаванками, которые что хотели, то и делали. Пришлось приручать и эту гоп-компанию.

– Что же вы с ними сделали?

– Я научил их работать. Понимаете, когда я пришел, 40 человек кормили 300, при мне 6-7 человек кормили полторы тысячи, а потом и три. Весь вопрос в организации. Года через два тема воровства пропала совсем. Наоборот, помидоров было столько, что я своих помощниц заставлял брать домой по ведру и там дегустировать. На трёх гектарах теплиц выращивалось 4-5 гибридов томатов, и ещё была коллекция, состоящая более чем из сотни сортов. Когда люди видят изобилие, они и работают легко и просто, не уставая. Ведь у нас в сельском хозяйстве очень плохая организация труда. Бездумная и бестолковая. Люди устают. Никто в результат не верит. Отсюда и воровство. Работать надо так, чтобы всякий смысл в воровстве пропадал.

Ваш Василий Кулагин из Балаковского района первым это понял, когда начал не запирать склады на замок. Совершенно гениальное решение.

 С пожнивными остатками никто не работает. Люди ищут «кремлёвскую таблетку», чтобы она решила все их проблемы, а проблемы кроются в бестолковом сельском хозяйстве. В слове из трёх букв они делают пять ошибок. Есть такое понятие «думающий агроном», а разница между плохим и хорошим агрономом, как говорит мой друг-англичанин, – всего десять дней. А теперь и вовсе три дня.

У всех агрономов есть одна и та же химия, одни и те же семена, только у одного всё почему-то растёт, а у другого не растёт. В чем причина? Да просто надо знать растение, надо знать фазы развития. Чтобы быть эффективным, надо укладываться в агрономические сроки. И тогда можно выстроить эффективное сельское хозяйство на том, что есть.

Только не надо слушать всех подряд. А то у нас получается как с тем больным, который не верит первому врачу и обходит ещё с десяток. Вернувшись к первому, он жалуется, что ничего не помогло, а тот ему указывает на дверь. И в принципе правильно делает.

У православных есть понятие «многие советы», когда слушать надо одного и много, а не советы многих. Иначе будет путаница. Многие наши агрономы оперируют надёрганными из многих источников знаниями, и в голове образуется путаница. Мы работаем с теми, кто нам полностью доверяет.

– Это вы, случайно, не про Алексея Бирюкова говорите из Головановки Балаковского района?

– И про него тоже. Но Леша быстро учится. Я видел у него большие потери влаги с верхнего слоя почвы. Потом ему нужно было сделать три обработки, но не хватило опрыскивателей, и он пошел по пути одноразового внесения селитры. А селитра – это дополнительная трата влаги на рост и развитие растений. Понимаете? Может быть, селитра хороша для Германии, а для нас это не есть хорошо. У нас в дефиците не питание, у нас в дефиците влага, в первую очередь. Значит, у нас должны быть другие стратегии. Вася этот момент поймал. Он делает шапку, восстанавливает землю, чтобы она дышала, как губка, а потом уж идёт дальше. Бирюков моделирует по-своему. Где я и где дипломированный агроном из Аргентины?! Аргентинская сеялка дала ему нормальный высев, это правда, у Васи такого нет. Но у Васи есть масса других преимуществ.

Саратовская область вышла на начальный уровень понимания складывающихся в почве проблем. Начинали мы с ершовского ЗАО «Декабрист», с Гришанова, в этом году он две обработки по 20 килограммов карбамида на гектар сделал, собрал зерновых по двадцать центнеров с гектара и реально доволен. На парах при небольшом воздействии можно получать до тридцати пяти центнеров свободно.

– Есть у меня человек, которого я считаю чуть ли не своим вторым отцом. Это Иван Петрович Гресев, известный в Саратовской области фермер из Лысогорского района, который, начитавшись Овсинского и Фолкнера, однажды перестал использовать плуг и получает на щебёнке какие-то просто немыслимые по своей рентабельности урожаи.

– Агрономия всегда была ближе к каким-то религиозным таинствам. У меня есть знакомый ученый из Пущино, который считает, что агроном играет некую антенную роль. Он должен гармонизировать разбалансированность существующей экосистемы. Агроном должен либо на уровне интуиции, либо на уровне интеллектуальных знаний обладать способностью собирать. Поэтому не каждому дано быть агрономом, точно так, как не каждому дано быть певцом. А у нас в сельскохозяйственные вузы, страшное дело, идут «по остаточному принципу» лишь те, кто не поступил в другие учебные заведения. А ведь там, где появляется агроном, всё тут же немедленно должно цвести и благоухать, даже если он там толком ничего и не делает. Такое чутьё есть у Васи Кулагина.

– Вернёмся к вам. Объясните причину вашего интереса к сельскому хозяйству.

– Да я просто в возрасте тридцати лет (сейчас ему пятьдесят два. – Ред.) оказался в глухой деревне, а там мой диплом Ташкентского государственного университета не пригодился.

 Лет четырнадцать у меня отдано востоковедению, я закончил факультет стран Южной Азии: Индии и Пакистана, работал в академическом институте и учился в очной аспирантуре. Склонность к биологии у меня от бабушек, которые брали меня в крайне юном возрасте на уроки. Занимался на станции юных натуралистов лет пять-шесть. Поэтому, когда я попал в деревню, сельское хозяйство для меня оказалось тем занятием, которое не отнимает силы, а придаёт. Я стал читать различные книжки, которые после моих прежних талмудов показались просто праздником жизни.

– Простите, у каждого из нас хотя бы раз в жизни возникает желание уйти в монастырь, а как вы там оказались?

– В 1989 году ещё при советской власти я заболел, а в девяностом медицина, расписавшись в полном бессилии, поскольку у меня была тяжёлейшая форма гепатита С, меня направила в Троице-Сергиеву Лавру к одному из старцев, отцу Науму, послушником. А к вере я приобщился задолго до своего появления в Лавре.

– Васе Кулагину принадлежит гениальная фраза, что агрономия – это искусство наблюдения. А вы как думаете?

– Думаю, что он прав, когда так говорит, и он сам способен улавливать нюансы. Да и я своей задачей считаю, когда приезжаю в хозяйство, увидеть, что не так, и довести информацию до местных специалистов. Василий Кулагин обладает несомненным талантом видения процессов, происходящих в земле, но он не умеет так, как я, подвести под любое явление теоретическую базу. Я умею вещи оформлять в очень чёткие понятийные структуры. И потом, я очень много читаю, в отличие от многих современных профессоров. Защитив свою докторскую диссертацию, они держатся за неё двумя руками, ничего не обновляя, не проверяя записанные в ней постулаты практикой. А я всегда у всех академиков спрашиваю, где можно описываемые ими явления посмотреть. И, представьте себе, только один доктор сельскохозяйственных наук из Тимирязевской академии, когда приезжал к нему из монастыря, рассказывал, что да как надо делать, и всегда его советы были в масть. А я сейчас в поисках рецепта смеси кормовых культур, каким должно быть их соотношение, чтобы запустить процесс восстановления почвы, дошел до института Вильямса и там со всеми переругался. Они меня направили в обычное управление сельского хозяйства, будто там знают эту тему лучше, чем остепененные учёные.

– У вас много последователей?

–Да какие последователи? Вы из меня делаете неизвестно кого. Я просто взял пласт, который был и до меня, подвёл под него теоретическую базу и многие задачи решил.

Я не заморачиваюсь вопросом, что оставлю после себя. Я настолько сильно устаю, вы не представляете. Тщеславия никакого! Мы начинали четыре года назад с сущих копеек. За это время запустили препарат, запатентовали его, сделали торговую марку Стимикс®, раскрутили, нашли дилеров. Вместо овощей защищённого грунта, был в данной теме ассом, влез в пшеницу, изучил её физиологию, вник в процесс формирования сахаров и так далее.

– Вы свою теорию откуда взяли?

– Как откуда? Попалась под руки книжка «Влияние азотных удобрений на фотосинтетическую активность различных сортов озимой пшеницы», издал Ставропольский НИИСХ в 2005 году. Чья-то диссертация конца восьмидесятых годов. Проблема: применение аммиачной селитры блокирует фотосинтез. Причина непонятна. Я беременный этой идеей хожу и через несколько месяцев в Уфе на какой-то конференции встречаю дедушку, который рассказывает, как именно происходит блокирование за счёт селитры фотосинтеза. Он придумал эту вещь лет пятнадцать-двадцать назад, она оказалась невостребованной, и он про неё благополучно забыл. Я дедушку раскручиваю, он мне предлагает препарат, я его пробую на тысяче гектаров и сразу же получаю результат. В Воронежской области, там, где я раздал препарат, мы получили на каждом гектаре на 25 процентов сахара больше. Представители ГК «Продимекс» (объединяет крупнейшие сахарные заводы страны. – Ред.) несколько раз приезжали, душу выворачивали, требуя поставить эксперименты то на семи тысячах гектаров, то на двадцати, то просто на опытных делянках. Да пошли вы, ребята, куда подальше, не хочу я никому ничего доказывать, я на вас убил столько времени. Да я лучше запатентую препарат где-нибудь в Германии, и будете потом его покупать за большие деньги. По-другому у нас в России почему-то не могут.

У вас в Саратове есть абсолютно уникальные ребята. Из огромного института осталось всего десять человек, остальные либо в Израиле, либо в Чикаго. Тот, который занимался восстановлением структуры почвы ещё в восьмидесятых годах, делал совершенно гениальные вещи. Владимир Матершев, основатель саратовской школы грибоводства, как Василий Кулагин, сегодня просто потрясает гениальным решением поставленных перед ним задач. И востребован до такой степени, что его просто не поймать: он сегодня в Италии, завтра – в Германии.

Вы сами не понимаете, чем обладаете. Сегодня в Саратове можно собрать любую концепцию земледелия, причём на той базе, что есть.

– Господи, да назовите мне имя этого человека!

–А-а-а, а всё потому, что никому ничего не надо. Все живут одним днём. А мне было интересно разобраться. Ведь если вопросов не задавать, никогда не придут и ответы.

Матершев ещё вон когда говорил, при каких условиях происходит раз-уплотнение почвы, как запустить процесс, как восстановить азотфиксацию. Только он шел своим путём, а я – своим. Я вижу то, что они не смогли увидеть, потому что были первопроходцами, и с учётом их ошибок у меня есть представление, как всё запустить.

Например, в 2014 году на вас вирусы пойдут, а вы к этому совершенно не готовы, потому что система защиты семян принципиально другая. И будете вы болтаться на уровне урожайности 11-12 центнеров с гектара, не понимая, что происходит, никогда с колен не встанете, потому что всё делается не так.

Почему вирусы? Да потому что в природе существует определённая биологическая цикличность: после грибов пришли бактерии, которые стали питаться грибами, после бактерий придут вирусы, которые будут питаться бактериями. Эту вспышку мы видим по югу России и по Волгоградской области. В Саратовской области мы наблюдаем у людей вспышку вирусного менингита – так это же взаимные вещи. Это же одно и то же царство. Это пространство, где рождаются одни и те же проблемы.

А у нас ещё бактерии, которые уничтожали в последние годы половину урожая, всерьёз не признали. Они уже на север ушли, поближе к Тюмени, а мы всё бьём по хвостам. Если ты хочешь быть в шоколаде, просто обязан молниеносно реагировать на события.

Я об этом пишу в своей статье «Химеры» микромира угрожают продовольственной безопасности». И в частности, указываю, что государственная система мониторинга болезней растений, которую проводит Россельхозцентр, не обеспечивает аграриев достоверной информацией, а на областном и районном уровне такие сводки и вовсе далеки от действительности.

Продолжение следует

19.09.2013г.Светлана ЛУКА  256

Понравилась статья? Поделись:

Комментарии ()

    Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.

    нижний2